Моя ссора с Аллой Пугачевой – это только миф

На российской эстраде певица МакSим сегодня стоит особняком. Нельзя сказать, что у нее много ротаций на радио, что ее избаловало вниманием телевидение, что очень активен продюсер. Однако факт остается фактом: девушка из Казани стала одной из популярных певиц, звездой, которой под силу было провести даже сольный концерт на сцене спорткомплекса «Олимпийский». В интервью «Новым Известиям» МАКSИМ развенчала некоторые мифы о себе, а также рассказала о закулисной стороне шоу-бизнеса и своих отношениях с музыкальной тусовкой.

– МакSим, не первый год на эстраде вы в тройке лидеров. Обычно такого успеха добивается артист, за плечами которого целая команда, а вы, по легенде, всего добились самостоятельно. Это действительно так?

– Мне тоже очень многие люди помогали, пусть их нельзя назвать громкими словами «директор» или «продюсер», но меня окружали и окружают люди, которые из рук в руки или по Интернету передавали мои записи и рассказывали своим знакомым и друзьям обо мне. Они были уверены в том, что у меня все получится. И все это делалось не для того, чтобы я стала звездой, а чтобы как можно больше людей послушало те песни, которые им близки.

– Наверное, они работали в музыкальной индустрии?

– Тут была вот какая история. Я работала как малобюджетный артист, худо-бедно зарабатывала себе на хлеб и поехала однажды в Санкт-Петербург, куда меня пригласили на танцевальный фестиваль. Он проходил в Ледовом дворце. И вдруг мое имя оказалось между группой «Звери» и «Дискотекой Авария». Наверное, случилась ошибка, ведь 15 тысяч зрителей, собравшихся в зале, вряд ли знали меня. К тому времени у меня еще не было ни одного эфира. Волновалась не то слово, а когда вышла на сцену и спела – им понравилось.

– Вот тогда и подошли «нужные люди»?

– Да, тогда и начали приглашать в разные города, в том числе Санкт-Петербург, на местные радиостанции. И у меня появился материал, с которым я пошла в звукозаписывающую компанию. Там увидели, что мою музыку хотят слушать и решили вложить деньги в раскрутку. Но как только речь зашла о «создании имиджа певицы», оказалось, что из меня хотят сделать некую раскрасавицу, одеть в какие-то рюши, а это совершенно не мое. Так что вскоре я попросила освободить меня от участия в дальнейшей «раскрутке».

– Почему?

– Понимаете, тот образ совершенно мне не нравился, у меня не было возможности быть собой, а это самое трудное, это сбивает и мешает работать. Но ко мне прислушались и дали полную свободу в творчестве, когда никто никому не мешает. Наверное, поэтому у нас все сложилось. Кроме того, мне дали возможность писать музыку на первоклассном оборудовании. Дома, в Казани, у меня, конечно, не было такой базы. Так что теперь мне трудно сказать, какая доля успеха принадлежит мне. Колоссальную роль сыграла помощь тех людей, которые меня окружали и по сарафанному радио делились впечатлениями от песен. Тем более что у меня напрочь отсутствует коммерческая жилка. Если бы мне не помогали, я бы так и пела по переходам и ресторанам.

– Кстати, как вам удалось собрать огромный зал в «Олимпийском»?

– Моими концертами занимается музыкальное агентство. И о выступлении в «Олимпийском» у меня и мысли не было. Я была на гастролях, когда мне позвонили и сказали, что такого-то числа у меня намечается большое мероприятие. Я очень долго не знала, где и что именно будет происходить. А потом, когда сообщили, я забеспокоилась, ведь концертная площадка – это одно, а выступление в «Олимпийском» – другое. В итоге мы готовились, перестраивались к этому шоу, но в запасе был всего месяц – очень маленький срок для мероприятия такого уровня. Я считаю, что изначально к этому надо было подходить с другой стороны. Я вспоминаю это как страшный сон: все были в панике, появились какие-то новые музыканты, а нас на сцене было 14 человек, не считая танцоров, все нужно было отрепетировать, все нужно было исполнить живьем, успеть написать музыкальные партии для оркестра…

– И каковы впечатления от концерта?

– Главное впечатление – это обида. Я чувствовала себя пешкой. У нас там был хороший режиссер, он давал мне четкие указания, куда пойти, что говорить, где развернуться. Это все правильно, но другая школа, так что мне трудно перестроиться. Ведь хотелось столько всего сказать тем, кто пришел на концерт, но у меня был четкий план, расписанный по секундам: что произносить, как повернуться, куда посмотреть. Я была на огромном расстоянии от людей, мне казалось, что я в клетке и ничего не могу с этим поделать. А если бы я начала экспериментировать, все бы превратилось в балаган.

– Одно время ходили слухи, будто Алла Пугачева вас недолюбливает. Это правда?

– Я лично об этом узнала от друзей. Точнее, мне распечатали несколько статей, где было написано, что у нас с Аллой Борисовной война. Это так странно… Это все равно что устроить войну одинокого путника и бомбардировщика. Было просто смешно. Тем более что тогда мы с Аллой Пугачевой еще не были знакомы.

– А как познакомились?

– Меня пригласили к ней на радиостанцию – в эфир, который вела Пугачева. Я не знаю, великая она певица или нет, но могу точно сказать, что она женщина каких мало. Я на нее смотрела и думала, что такой я не смогу стать никогда: у нее такие плавные движения, она не скажет ни одного лишнего слова, она вся исполнена истинно женского изящества. Во мне этого вообще нет.

– То есть все эти слухи были ложью?

– Конечно. О какой любви или нелюбви могла идти речь, если мы не были знакомы?! Алла Борисовна первым делом спросила меня, не обижена ли я на то, что она не пригласила меня на «Песню года». А я этому только порадовалась – у меня в те дни и так были очень интенсивные гастроли. Я имею в виду настоящие гастроли, а не на словах, как это бывает у подавляющего количества наших артистов, которые как бы жалуются на свой плотный график. Гастролируют на самом деле процентов десять из них. Так вот, когда мне сказали, что меня на «Песне года» не будет, я испытала огромное облегчение. У меня впервые за долгое время был целый день свободный. Как я могла на это злиться? Кроме того, я не особо тусуюсь, и мне не свойственно обниматься и целоваться с людьми, которых я не знаю лично. Я приезжаю четко ко времени своего выхода, и приезжаю на работу, а не на тусовку.

– Сталкивались ли вы с завистью?

– Нет, не знаю, что это такое. На первый взгляд обо мне тепло отзываются. Единственный момент, который мне не нравится, – это когда мои друзья-артисты в интервью говорят обо мне. Но я со всеми это обговорила, и все меня поняли.

– Многим показалось, мягко говоря, странным, что вас не пригласили участвовать хотя бы в отборочном туре на конкурс «Евровидение»-2009…

– А меня пригласили, только я эту возможность даже не рассматривала.

– Почему?

– У меня свое отношение к этому конкурсу, я считаю, что там все не так просто, как показывает телевидение. Там очень много политики, а творчества почти не осталось. Артисты на «Евровидении» похожи на спортсменов с этой безумной борьбой за первое место. Я считаю, что музыка не должна быть оторвана от подобных, очень земных вещей, она должна поднимать настроение, а не наоборот.

– С «Евровидением» понятно, но вас не видно и на внутрироссийских телевизионных концертах.

– Мне не предлагают в них участвовать. Часто на подобные мероприятия своих артистов проталкивает менеджмент. А нам важнее поехать сыграть концерт в маленьком городке. Отсутствие на телевидении я переживу, а вот отмена концерта – это куда хуже.

– Другими словами, ваш менеджмент выбирает иную стратегию развития?

– Может быть. Не знаю, как это правильно назвать. Да, представители некоторых крупных телеканалов, не будем уточнять каких, в ответ на наш отказ так и говорили: «Да вы знаете, с кем разговариваете?! Вы хотите сказать, что не приедете на наш эфир?» Впрочем, это уже закулисная кухня. Но мне кажется, они должны с бОльшим уважением относиться к чужим взглядам. Я ведь не против эфиров, я против отмены концертов, моей главной работы.

– Не так давно у вас родилась дочь. Это изменило ваше мироощущение?

– Я почувствовала огромную ответственность и огромную любовь. Причем любовь пришла не сразу, а где-то на третий день, тогда я поняла, что меня тянет к дочери. Мне казалось, что материнство – это про взрослых тетенек, а вовсе не про меня. Когда я была маленькой, для меня мама ассоциировалась с чем-то большим и теплым, и вот я сейчас смотрю на свою дочку и думаю, что я для нее что-то большое и теплое. Но раньше, когда я только думала о детях, нет, не о том, что я буду рожать, а просто думала, я решила, что я не должна совершать в жизни какие-то поступки, за которые мне потом будет стыдно. И сейчас я рада, что не шла по головам и не изменила себе. Это действительно очень важно – с чистой совестью смотреть на своего ребенка и знать, чему ты хочешь его научить.

– Многие бы на вашем месте не решились рожать в тот момент, когда карьера идет в гору…

– Я думала, у меня будут проблемы, потому что я и моя команда – мы зависим друг от друга и расписание концертов было составлено на год вперед. Однако когда забеременела, речи о том, рожать ли ребенка, вообще не было. Даже мысли такой ни у кого не возникло. Наверное, волновалась только я одна, когда, узнав о своей беременности, позвонила руководству и рассказала об этом. Думала, услышу в ответ недовольство за сорванные концерты. Но меня внимательно выслушали и начали поздравлять. Меня никто ни разу ни в чем не упрекнул, все восприняли новость с радостью и просто начали по-другому строить планы. Это как раз к разговору о том, что для нас важнее личные отношения, чем деловые.

– Вы будете менять репертуар или будете продолжать идти тем же путем, как актриса-инженю?

– На сцене я себя чувствую девочкой, дома я себя чувствую мамой, с мужем я себя чувствую любимой женщиной, сейчас я себя чувствую собеседником. А мой репертуар не будет зависеть от того, что я родила ребенка. Мой второй альбом «Мой рай» сильно отличался от дебютного, и это было естественно. Все равно с возрастом меняется отношение к людям и к жизни, и соответственно меняется музыка.

Метки: Алла Пугачева, Евровидение, Олимпийский, Песня года

Пятница, 11 сентября, 2009 06:50 Интервью.