МакSим: «Я знаю, что Леша хочет вернуть меня и дочь»

Муж сказал: «У меня еще будут дети, а вот такой, как ты, уже никогда». Возможно, Леша думал, что мне это польстит, что я пойму, как он меня любит, и прощу его, а вышло наоборот. Фраза получилась как пощечина. Как рубеж, после которого уже ничего не вернешь назад», — говорит певица МакSим. В эксклюзивном интервью «7Д» она рассказала о своем разводе.

— Марина, слухи о том, что в вашей семье не все гладко, ходят уже давно. Но вы постоянно их опровергали. Почему?

— Поначалу у нас с Лешей все складывалось прекрасно. Он казался именно тем человеком, который был мне нужен, с ним я чувствовала себя хорошо и спокойно. Когда в нашей семье начались размолвки, меньше всего мне хотелось, чтобы об этом знал кто-то еще, кроме нас двоих. Но вокруг оказалось слишком много «добрых» людей, которые любят болтать языком о том, что их не касается. А может, они делали это с выгодой для себя, я не знаю… В какой-то момент количество сплетен, домыслов и неправды про нас с Лешей перешло мыслимые и немыслимые пределы, и я поняла: лучше самой рассказать все как есть, чем позволять нечистоплотным журналистам и дальше упражняться в грязных высказываниях на мой и Лешин счет. Скажу честно, я не привыкла давать такие интервью, но мне было настолько некомфортно отвечать в сотый раз на подчас совсем некорректные вопросы журналистов и видеть потом, как беспокоятся за нас наши близкие, что я решилась дать интервью «7 Дням» и Оксане Пушкиной в программе «Женский взгляд». А еще хочу сказать: семья — самое главное в жизни. Ее надо уметь сохранить! Увы, мне не хватило мудрости… После нашей свадьбы нам с Лешей пришли тысячи писем, где люди признавались, как мы помогли им поверить в то, что любовь есть. Писали: «Спасибо! Глядя на вас, мы тоже решили пожениться». Слали нам букеты и подарки. Я и сейчас продолжаю думать, что настоящая любовь все-таки существует. Несмотря на то что у моей собственной истории хеппи-энда, к сожалению, не получилось…

Я росла в дружной семье, мои родители вместе уже много лет. Встретив Лешу, верила, что выхожу замуж один раз и на всю жизнь. Мы познакомились в 2006 году, когда моему коллективу понадобился звукорежиссер и Леша пришел к нам на прослушивание. В профессиональном плане он оказался гораздо лучше тех, кто приходил к нам на кастинг, и его взяли в наш музыкальный коллектив. В тот момент, когда мы поняли, что между нами нечто большее, чем просто работа, мы решили вместе не работать… Алексей казался именно тем человеком, который был мне нужен, я чувствовала себя с ним хорошо и спокойно. И мне это очень нравилось. Леша всегда очень хотел ребенка. Говорил: «Ты мне сделаешь большой подарок, если родишь». Когда забеременела, я такая ходила гордая, именно оттого, что скоро смогу подарить мужу малыша. И он был невероятно рад. Но по-настоящему я еще не понимала, что со мной происходит. Пока носила Сашу, мне казалось, что ничего особенно не меняется, просто у меня растет живот. Не осознавала, что там, внутри, — живой человек. До последнего месяца гастролировала и, как обычно, много двигалась во время концертов. Когда пришло время рожать, приехав в клинику, я первым делом попросила друзей привезти мне большой чизбургер с соусом и колой: есть хотелось, и я решила, что, пока не поем, рожать не стану. Это было 8 Марта, мой мобильный не умолкал — меня все поздравляли с праздником, а я весело отвечала: «Подожди, сейчас быстренько рожу и перезвоню». Врачам объявила: «Вы мне кровь не показывайте, а то я в обморок свалюсь!» Ну то есть совершенно не понимала, куда я вообще приехала и что сейчас со мной будет… Роды продолжались 18 часов. Сказать, что они проходили сложно, — не сказать ничего. Когда наконец дочка появилась на свет, начался настоящий кошмар: Саша не дышала. Ее очень долго приводили в чувство. В ужасе я наблюдала панику среди докторов. К моим врачам присоединились специалисты из других отделений. Все бегали, суетились. Я кричала: «Скажите, что с моим ребенком?!» Толком мне ничего не объясняли. А Леша вместе с моей мамой в это время спокойно пили чай в приемном отделении. И слава богу, потому что я сама настояла на том, чтобы они при этом не присутствовали. Мама сразу бы в обморок хлопнулась, а мужчинам, я уверена, на родах делать нечего.

Леша появился на пороге родовой палаты, когда с Сашей было уже все в порядке, а я еще лежала на операционном столе. Он был такой сияющий, причесанный, в белом свитерочке и с букетом в руках. В положенный срок забрав нас из роддома, Леша стал заниматься дочкой с небывалым рвением. Первые дни он сам ее купал, переодевал, вставал ночью на каждый Сашин писк, приносил мне ее покормить — в общем, вел себя так, как будто воспитал уже как минимум семерых младенцев. А я поначалу боялась даже взять малышку на руки, такой хрупкой она казалась. Да и вообще материнский инстинкт у меня включился не сразу. Помню, еще в роддоме, в первую ночь, появилась мысль: «Надо пойти к ребенку, а то скажут потом, что МакSим — плохая мать». (Саша лежала в специальном кювете в отдельной палате.) Но буквально через пару дней во мне что-то кардинально изменилось. Я стала напоминать зверя, оберегающего потомство от врагов, и сама испугалась столь мощных чувств и совершенно неконтролируемой любви к ребенку. Была только одна мысль: не давать Сашу никому, кроме Леши, ни на секунду. В то время мы с ним были образцовой семьей: мама сидит дома, папа каждый день ходит на работу (он тогда работал звукорежиссером на телевидении). Я пребывала в волшебном настроении, мы с Лешей даже думали: «А не родить ли нам сразу и второго ребенка?»

— А вы обсуждали с мужем вашу дальнейшую жизнь, когда вам нужно будет вернуться на сцену?

— Естественно, все это не раз проговаривалось. Решили, что работать мы будем по очереди, потому что кто-то должен находиться с Сашей. И было очевидно, что заботы по дому в основном лягут на Лешу. А я подстраивалась под семью как могла: рискуя серьезными конфликтами со своим музыкальным коллективом, попросила концертного директора выстроить графики так, чтобы не отсутствовать дома месяцами, как раньше. Мне было удобно давать по два-три концерта и хоть на денек возвращаться домой. Леша теоретически согласился с таким положением дел, но, как только я уехала первый раз, тут же напрягся. Пока я сидела с Сашей дома, Леше практически не приходилось за ней ухаживать, он каждый день работал, дочку видел только по вечерам. И получилось так, что к полугоду уже отвык ее кормить, купать… Честно говоря, рвение к этому у него сильно ослабело. Стало понятно, что в одиночку Леша с малышкой не справится. Да и посадить дома взрослого талантливого мужчину было бы неправильно. Я предложила найти няню. Леша воспротивился, мол, почему при живой матери ребенок должен расти с няней. Понятно — Леша обрадовался бы, реши я бросить гастроли, чтобы заниматься только домом и Сашей. А мне это даже слышать было странно: когда выходила замуж за Лешу, была уверена, что в нашей семье таких разговоров не возникнет. Мне казалось, Леша понимает, что музыка — часть моей жизни и, кроме того, еще и мой хлеб, я больше ничего не умею делать… Знаете, некоторые эстрадные звезды с пафосом восклицают: «Я выбрал сцену!» Для меня на первом месте всегда стояла семья, и я была готова на все, чтобы ее сохранить. Но не могла вот так в одночасье уйти с работы. Есть мои музыканты, коллектив… Я не могла в один день взять и бросить всех. Хотя постепенно к этому шло: я уже подумывала о том, чтобы начать заниматься чем-то кардинально другим, и сама мысль об этом меня убивала. Короче говоря, нам пришлось найти няню. Но чем чаще Леша оставался дома без меня, тем хуже становились наши отношения. Я теперь понимаю домохозяек, которые в отсутствие мужей мысленно пережевывают одни и те же сюжеты и постепенно сходят с ума… «Откуда у тебя эти сережки?» — как-то спросил Леша и потряс перед моим носом какой-то дешевой бижутерией за 200 рублей, купленной случайно, на бегу. Пришлось рассказать, где и когда я их купила. Он успокоился, но ненадолго. Вскоре постоянно стал задавать мне подобные вопросы. А однажды утром я проснулась оттого, что в воздухе вкусно пахнет костром. Открыла глаза и поняла, что лежу в своей кровати, а дымком потягивает, потому что в камине догорает наш семейный альбом.

Леша им так распорядился, прочитав в моем телефоне эсэмэску: «Спасибо, Марина, я уже стою на остановке». Эсэмэску писала няня в ответ на мое предложение довезти ее до дома. А он, не разобравшись, решил всё вот таким образом. Когда в пылу ревности Леша перебрал всех моих друзей и знакомых, я, чтобы его не раздражать, вычеркнула их из своих телефонных книжек. Тогда Леша перекинулся на людей, с которыми я работаю. «Куда вы уезжали с концертным директором 15 января 2008 года из гостиницы в Казахстане?» — спрашивал он в 2010 году. И если я не могла в течение секунды вспомнить ответ, начинался скандал. «Неужели ты так быстро забыл, что такое гастрольная жизнь? — удивлялась я. — Забыл, как выматывают эти переезды, перелеты, саундчеки? После них хочется только одного — спать». Я как-то стала вспоминать: сколько знакомств у меня завязалось за время моей долгой гастрольной деятельности? Ни одного! В каждом городе я общаюсь с сотнями людей, но ни о каких отношениях речи быть не может, я люблю только одного человека. Я пыталась объяснить это Леше. Говорила, что глупо обижаться и ссориться на пустом месте, надо радоваться тому, что мы живы и здоровы, что любим друг друга и все у нас в семье хорошо. Я действительно любила только его и всегда стремилась домой. Но Лешу убедить в этом не получалось. Хуже всего, что дурацкие мысли настигали его обычно в те дни, когда я была далеко, и вдобавок непременно перед выходом на сцену. Концерты начинались в семь вечера, и я была почти уверена, что в шесть Леша мне позвонит и скажет: «Я нашел твое новое украшение и догадываюсь, откуда оно у тебя взялось!» Вывалит на меня ком совершенно необоснованных обвинений, швырнет трубку и отключит телефон. А если Леша вбил что-то себе в голову, выбить это оттуда я могу, только находясь рядом, глядя ему в глаза, приводя тысячу доказательств своей невиновности. Но я за тысячу километров. И после нашего разговора у меня в глазах слезы, в горле ком, а за спиной полный зрительный зал. И я капаю в глаза все лекарства мира, чтобы не выдать своего настроения, а после концерта мечусь как загнанный зверь по аэропорту в надежде найти ближайший рейс на Москву, бросая на произвол судьбы свой коллектив. Мои ребята не задавали никаких вопросов, мужественно терпели и всегда были на стороне Леши: «Марина, Лешу надо понять. Он хороший парень». Леша же давно перестал питать к моему коллективу теплые чувства. В какой-то момент ему стало казаться, что мы с ним буквально в кольце врагов: моя компания откровенно наживается на мне. Все хотят нам зла, а если и пытаются дружить, так это потому, что для них я — золотое руно. И вообще нас окружают одни бандиты. Он требовал уволить то концертного директора, то охранника, и причины были каждый раз разные. А ведь Леша с этими людьми долго проработал и видел, как они за нас болеют. Когда я забеременела, была уверена, что мне здорово влетит за это от руководства моей звукозаписывающей компании, ведь гастрольный график был расписан на год вперед, и мне запросто могли выкатить огромную неустойку за сорванные концерты в последний период беременности. Я, зажмурившись, выпалила новость руководству компании и своему концертному менеджеру, а в ответ услышала: «Поздравляем, мы за вас обоих очень рады, чем вам помочь?» Вместо обещанных двух месяцев по уходу за ребенком компания предоставила мне целых пять. Потом перекраивали гастрольные графики по моему, а значит и по Лешиному, желанию, делали очень много явно невыгодных в коммерческом плане вещей только для того, чтобы поддержать нас. И ни слова упрека. В какой-то момент я попросила Лешу в разговоре со мной не поднимать тему нашей компании, но получилось только хуже: он стал звонить ребятам из моего коллектива напрямую. И все, что до этого слышала только я, они услышали своими ушами. «Марина, зачем ты настроила Лешу против нас?!» — спрашивали ребята со слезами в голосе. А что я могла сказать?

— Маленькая Саша чувствовала, что в отношениях родителей не все гладко?

— Это самое больное место… Бурных скандалов в доме никогда не было, так как мы в принципе не умеем кричать друг на друга. Но не замечать изменений в папином поведении она не могла. Леша постепенно потерял к дочке интерес. Она просыпается утром, радостно кричит: «Папа!» — а он, даже не дослушав, поворачивается к ней спиной и уходит курить. Или, когда я в отъезде, разозлившись на меня за что-то, наговорив гадостей по телефону, хлопал дверью и исчезал на сутки. Саша, естественно, оставалась с няней. Но постепенно его отлучки становились все более частыми и продолжительными. Я допускаю, что мужчинам иногда нужно давать возможность развеяться. Я была в нем уверена, и, если бы у него появилась другая женщина, я бы это почувствовала. Поэтому относилась к его отлучкам достаточно легко. Но Саша-то нуждалась в папином внимании постоянно. Она каждый день интересовалась: «А где папа? Когда он придет?» Ждала его, часами стоя около двери, никуда не отходила. У меня сердце на части рвалось.

— Вы пытались как-то наладить отношения?

— Как мне казалось, мы перепробовали все что возможно. Каждый раз, приезжая с гастролей, я старалась устроить мужу праздник — подарки, ужин, красивый вечер… Действия это особого, правда, не имело. На подарки Леша внимания не обращал, зато, обнаружив отсутствие ложки на столе, мог буркнуть: «А что, ложку трудно было положить?!» Хлопал дверью и уходил. Я даже подумывала: «А не походить ли нам к семейному психологу?» Хотя раньше считала себя достаточно мудрой. Но Леша сказал, что ему лечиться вовсе не надо, потому что он абсолютно здоров. Самой серьезной попыткой сохранить отношения стало наше венчание в православной церкви. Мы с Лешей давно уже считали себя мужем и женой, ведь задолго до моей беременности, в январе 2008 года, венчались на острове Бали. Вспоминаю это как один из самых восхитительных моментов нашей жизни. Мы стояли на пляже, кругом был океан, и священник читал молитву. В какой-то миг вокруг меня все померкло, я видела только глаза своего мужа и слышала только голос священника. Леша признался потом, что чувствовал то же самое… Потом, когда размолвки стали слишком частыми, мы отправились к батюшке, все ему рассказали и попросили совета. Он сказал: «Вам просто необходимо повенчаться». А узнав, что мы уже венчались на Бали, даже рассердился немного: «Превращать серьезный обряд в балаган на пляже никуда не годится!» Мы венчались в храме Всех Святых, но, увы, никакие высшие силы не спасут людей, которые не смогли договориться. А договариваться Леша не очень-то и стремился. Может, все дело в том, что он рос в неполной семье и у него не существовало такой установки, которая с детства была у меня: «Семью нельзя разрушить, она должна быть — и всё». Лешины родители развелись, когда ему было семь лет, и почти все время его воспитывала бабушка. Не принято было там обсуждать проблемы, искать пути их решения. Поэтому все мои попытки достучаться до него уходили в песок.

— Только ли Леша виноват в том, что вы расстались?

— Конечно, во многом виноват еще и мой характер: я лидер по натуре и, вполне возможно, сильно на него давила. Леша привык, что я все делаю, и расслабился. От того парня, в которого я когда-то влюбилась — гордого, самоуверенного, спокойного, харизматичного, — не осталось и следа. «Сделать жене подарок к Новому году? Отправлю-ка я лучше ее водителя, пусть сам выберет, купит и привезет. Приехать срочно домой? «Марин, а пришли-ка за мной машину»… И так далее. Я почувствовала, что тоже начала меняться. За полтора года выяснений отношений не написала ни одной новой песни. Даже блокнот свой потеряла. А ведь раньше у меня в любом кармане можно было найти листок с набросками песен, стихов или прозы… Если рассуждать абстрактно, не пытаясь никого обвинить, что получается? Мужчина знает, что он должен содержать семью, быть стеной, опорой. И чтобы он начал активно реализовываться, женщина дает ему понять: семья нуждается в нем, в его способностях, в заработках. Но у нас-то, в нашей семье, такая опора уже была — это я. Чтобы дать возможность Леше реализовываться, я должна была бросить работу и показать ему, что он — наша с Сашей единственная надежда. Думаю, вряд ли в Лешином поведении что-то изменилось бы. Он прекрасно понимал: я никогда не стану рисковать благополучием нашей дочери лишь для того, чтобы у него появилась ответственность перед семьей. Леша не мог пойти учиться, потому что не позволил бы себе окончательно сесть мне на шею. Он пытался найти какую-нибудь высокооплачиваемую работу, хотел стать концертным директором, потом мечтал начать собственный бизнес, никак с музыкой не связанный. Мы вместе загорелись этой идеей, но почему-то очень быстро оказалось, что все выстраивать, организовывать и поднимать на это людей должна я. Чтобы как-то подбодрить Лешу, я стала чаще говорить ему, что он самый лучший и талантливый, что он — главное в моей жизни. Но реакция была совершенно не той, которую я ожидала. Муж в итоге решил, что раз он такой хороший, то и стараться больше не надо, постепенно его желание реализоваться совсем сошло на нет.

— Что явилось последней каплей в ваших отношениях? После чего уже стало понятно: надо расставаться?

— Я всегда считала себя очень решительным человеком. Но вот именно этот последний шаг дался мне очень непросто. Несколько раз мне казалось, что я уже готова все разрубить, но в последний момент передумывала. И вот однажды я сказала Леше: «Последи за собой. Ты стал слишком холоден с дочерью». А в ответ услышала: «Да у меня еще будут дети, а вот такой как ты, уже никогда». Возможно, он думал, что мне это польстит, что я пойму, как он меня любит, и прощу его, а вышло наоборот. Фраза получилась — как пощечина. Как рубеж, после которого уже ничего не вернешь назад. «Никакая женщина не сможет тебя любить, если ты не любишь ее ребенка», — сказала я…

Нет, конечно, Леша любит Сашу. Но как-то по-своему. А мне кажется, что заставлять ее страдать из-за этого в высшей степени несправедливо. Если Леши не было дома один или два дня, Саша все время вспоминала о нем. Потом постепенно начинала забывать — маленьким детям это свойственно. Как только он появляется спустя месяц — вспоминает опять. Чтобы общение не травмировало ребенка, оно должно быть регулярным, а не тогда, когда папа найдет время. Он звонит и говорит: «Я хочу увидеть дочь!» — «Пожалуйста! Приезжай!» Приедет — без подарков для ребенка, не объяснив ей, где пропадал, а потом снова исчезнет на два месяца. А Саша ждет. Постепенно это превратилось в большую проблему для дочки, она стала плохо себя чувствовать, даже не спала по ночам. А Леша в это время мог собрать у себя дома друзей и демонстративно при них начать кричать мне в трубку: «Ты не даешь мне ребенка!» Да приезжай хоть каждый день! Тем более если пообещал. Саша девочка очень разумная, она помнит все папины обещания. Наденет самое красивое платье, крутится перед зеркалом, у нее сердечко прыгает от радости — папа приедет! И папа приезжает — вдвоем с другом. С возгласом: «Мы сейчас только солярку заберем!» — они вламываются в гараж, и через минуту папа уезжает восвояси еще на месяц.

— Когда вы сказали Леше о своем решении расстаться, как он воспринял это?

— Знаете, Леша вообще любитель выяснять отношения способом под названием «вышел и хлопнул дверью». Когда-то мне это страшно нравилось, казалось признаком мужества. А потом стало напрягать. И в тот раз, когда я сказала, что всему конец, реакция была примерно такой же. Хотя я ждала серьезного разговора, объяснений. Точно знаю, что Леша до сих пор меня любит и до сих пор хочет нас вернуть. Мы с ним по-настоящему родные люди, и я искренне хочу, чтобы у него все в жизни сложилось прекрасно, чтобы появилась семья, в которой бы он чувствовал себя комфортно.

А я сейчас снова пишу песни. И это по-настоящему хороший знак: я возвращаюсь к себе. Кроме Саши и музыки, у меня в жизни ничего нет. По-моему, этого достаточно для счастья.

Метки: Алексей Луговцов, Развод, Саша

Среда, 13 апреля, 2011 11:50 Развод.